КУАЙН

КУАЙН (Quine) Уиллард ван Орман (1908- 1997) - американский философ и логик. Один из участников Венского кружка (1932-1934). Окончил докторантуру под руководством Уайтхеда. Преподавал в Гарвардском университете (с 1938). По свидетельствам ряда историков философии и науки, оказал весьма значимое воздействие на диапазон философских дискуссий второй половины 20 в. Основные работы: Система логистики (1934), Новые обоснования для математической логики (1937), Элементарная логика (1941), Математическая логика (1949), Две догмы эмпиризма (1951), С логической точки зрения (1953), Методы логики (1959), Слово и объект (1960), Пути парадокса и другие очерки (1966), Онтологическая относительность и другие очерки (1969), Источники эталона (1974), Теории и вещи (1981), Сущности (1987) и др. К. был вполне уверен в пригодности современных ему логических методов прояснять философские проблемы - не только семантические и логические, но и традиционные, онтологические: обычный язык остается... фундаментальным... в качестве средства окончательного разъяснения, но для целей творческого аспекта философского анализа ему недостает той точности и свободы от вводящих в заблуждение предположений, которой можно достигнуть посредством современных методов квантификации. Анализируя парадигму постижения мира, свойственную эмпиризму, К. (развивая идеи Канта об аналитических и синтетических истинах, а также мысль Лейбница о водоразделе между истинами факта и истинами разума) утверждал, что она, во-первых, основывается на догме дискриминации (аналитические истины выявляются посредством выяснения значения терминов, синтетические же - через изучение данных факта). При этом, по К., аналитические утверждения правомерно подразделять на два разряда: логических истин (остающихся таковыми при любой мыслимой интерпретации составляющих терминов, ибо их истинность задается их логической формой самой по себе) и истин, для проверки которых необходимо выявить синонимичность входящих в них терминов. В этом контексте существенную значимость приобретает принципиальная разница между сигнификатами (коннотатами) и денотатами, т.к. нередки ситуации, когда различные понятия обозначают одну н ту же вещь при полном расхождении смыслов (утренняя звезда и вечерняя звезда - пример Фреге). Сигнификат, т.обр., являет собой то, чем становится сущность (в стилистике аристотелевского понятийного ряда), когда она в процессе собственного смещения в вокабулу дистанцируется от объекта. Но даже такая трактовка ситуации, позволяющая элиминировать сигнификаты в репертуарах прояснения аналитичности соответ- ствующих суждении, не устраняет сопряженных задач осуществления процедур синонимии. С момента, когда установлено, что дефиниция не есть лексикографическая регистрация синонимии, ее нельзя принять в качестве обоснования, - полагает К. В целом, во всех случаях (кроме тех, когда конституируются чистые дефиниции - эксплицитные конвенции - продуцирующие новые символы в целях оптимизации мыслительных процедур) дефиниция лишь опирается на синонимию, предварительно не объясняя ее. И это означает, что логически четкое разведение аналитических и синтетических суждений невозможно, признание же его допустимости - это, согласно К., вера во внеэмпирическую догму эмпириков, что является метафизическим моментом веры. Далее, в русле своих рассуждений К. анализирует догмат эмпиризма о том, что любое осмысленное суждение переводимо в суждение (истинное или ложное) о непосредственном опыте или подход, именуемый радикальным редукционизмом. Со времен Локка и Юма, полагает К., требовалось, чтобы любая идея коррелировалась с чувственным источником. В границах парадигмы эмпиризма осуществляется движение от слов - к пропозициям (по Фреге), от пропозиций - к концептуальным схемам и т.д. Т.е., по К., единство меры эмпирической осмысленности дает сама наука в ее глобальности. Высказанная в 1906 П. Дюгемом идея холизма применительно к комплексу человеческих суждений о внешнем мире (т.е. предзаданность последних теоретическим контекстом) была кардинально дополнена К. С его точки зрения, все наши познания и убеждения от самых неожиданных вопросов географии и истории до наиболее глубоких законов атомной физики, чистой математики и логики - все созданные человеком конструкции касаются опыта лишь по периферии. Наука в ее глобальности похожа на силовое поле, крайние точки которого образуют опыт. Несогласованность с опытом на периферии приводит к определенному внутреннему смещению акцентов. Трансформируется аксиологическая нагруженность и познавательный статус различных компонентов данной системы (пропозиций), логически связанных между собой. Конкретный опыт, по мнению К., может быть связан с особой пропозицией внутри поля не иначе, как опосредованным образом и ради равновесия, необходимого полю в его глобальности. Как постоянно утверждал К., любая теория по существу признает те и только те объекты, к которым должны иметь возможность относиться связанные переменные, чтобы утверждения теории были истинными. (Отсюда - знаменитый тезис К.: быть - значит быть значением связанной переменной. Мысль К. о существовании некоего множества конвергирующих повторений по сути своей выступила основой для форму- лирования им идеи философского холизма: по К., любой организм, биологический или физический, должен осмысливаться в качестве органической целостности, а не как сумма его частей.) Наука в целом, как и любое ее отдельно взятое суждение, оказывается, согласно К., в равной степени обусловлена как опытом, так и языком. (Тезис о субдетерминации научной теории языком и логикой: все суждения могли быть значимыми, если бы были выверены достаточно отчетливо с другой стороны системы. Только суждение, весьма близкое к периферии, можно считать верным, несмотря на любой противоположный опыт, сославшись на галлюцинации или модифицируя некоторые из пропозиций, называемых логическими законами. Аналогичным образом можно сказать, что ни у одного суждения... нет иммунитета от ошибок и корректив....) Из этого следует, что даже две взаимоисключающие теории могут аппелировать к соразмеримой фактической очевидности каждой из них, а, следовательно, сопоставление теоретических систем с неконцептуализированной реальностью бессмысленно и непродуктивно. По мысли К., высказывания о физических объектах нельзя подтвердить или опровергнуть путем прямого сравнения с опытом; высказывания же, которым мы приписываем ложность или истинность, как правило, сложнейшим образом переплетены с детально разработанными концептуальными схемами, вместе с которыми в итоге они отвергаются или оправдываются. По К., для того, чтобы некоторые существенные фрагменты концептуальной схемы хотя бы временно полагать бесспорными и осуществить переход от одной части системы к другой, нередко бывает удобно формализовать эти решающие части в виде постулатов и определений; именно такая формализация, как правило, и обусловливала прогресс науки. Конечно и у этой процедуры есть пределы: согласно К., если логика косвенным образом происходит из соглашений, то для вывода ее из соглашений уже нужна логика... логические истины, число которых бесконечно, должны быть заданы общими соглашениями, а не по отдельности, и логика нужна хотя бы для того, чтобы применить общие соглашения к отдельным случаям.... И далее - из того, что результаты законодательного постулирования являются всегда постулатами по произволу, не следует, что они тем самым истинны по произволу, использование постулатов осуществляется в терминах дискурсивного постулирования, которое фиксирует не истину, а только некоторое упорядочение истин. Разрабатывая собственную концепцию, К. обозначил (Слово и объект) периферию - стимулом, а пропозиции, близкие к периферии, - утверждениями наблюдения. К. разделяет точку зрения, согласно которой значение живых словоформ традиционно задается параметрами их язы- кового использования сообществом людей. В случаях же радикального перевода (по К., перевод с ушедшего в прошлое языка, основанный на поведенческой очевидности и без опоры на словари) господствуют исключительно галлюцинации. Смыслы же оказываются связаны со стимулами, завязанными на поведение: ...язык есть социальное искусство, которого мы достигаем на основе очевидности демонстрируемого поведения в социально опознаваемых обстоятельствах. Суть перевода оказывается не сводима к процедуре сопоставления смыслов, коннотатов с вещами, а сами смыслы выступают у К. как поведенческие позиции (...нет ничего в смысле, чего бы не было в поведении...). Онтологический релятивизм (самообозначение К. своих взглядов) исходит из того, что вне значимости наших дискурсов об объектах рассуждать нелепо, наши представления о них всегда располагаются в контексте наличных теорий - сущее как таковое вне поля устанавливающих его языка и теории немыслимо. (Тезис К. о неопределенности перевода как такового фундировал идею о непереводимости индивидуальных словарей - философских, исторических, культурных - на некий универсальный язык.) Специфицируя теорию, мы должны, - полагал К., - полно и подробно расписывать все наши слова, выяснять, какие высказывания описывают теорию и какие вещи могут быть приняты как соответствующие буквам предикатов. Предметы теории вне их интерпретаций в рамках иных теорий находятся за пределами человеческих смыслов. К. также достаточно однозначно обозначил свои материалистические ориентации и предпочтения в контексте отбора культурных универсалий и постулатов, входящих, по его мнению, в ткань нашего познавательного процесса: ...только физические объекты, существующие вне и независимо от нас, реальны... Я не признаю существования умов и ментальных сущностей иначе, чем в виде атрибутов или активности, исходящей от физических объектов, и, особым образом, от личностей. Задача эпистемологии, согласно убеждениям К., - обнаружение и реконструкция приемов, позволяющих проектировать развитие науки в контексте и на основании наличного чувственного опыта, изысканного и упорядоченного ею же самой. (Ср.: у К. все наши понятия основаны на прагматических соображениях: физические объекты концептуально вносятся в ситуацию как удобные промежуточные понятия... сравнимые гносеологически с богами Гомера; с точки зрения гносеологической обоснованности физические объекты и боги отличаются только в степени, а не по существу.) Будущий же опыт в контексте концептуализированного прошлого опыта, по К., вполне предсказуем. Философия в своем абстрактно-теоретическом измерении, по мысли К., выступает как компонент научного знания: например, физик говорит о каузальных связях определенных событий, биолог - о каузальных связях иного типа, философ же интересуется каузальной связью вообще... что значит обусловленность одного события другим... какие типы вещей составляют в совокупности систему мира?. Не признавая проблем метафизического порядка, К. полагал, что лишь проблемы онтологического и предикативного типов имеют право на существование - ответы на них не будут лишены смысла. A.A. Грицанов


Смотреть больше слов в «Энциклопедии Истории философии»

КУН →← КСЕНОФАН

Смотреть что такое КУАЙН в других словарях:

КУАЙН

КУАЙН (Quine) Уиллард ван Орман (1908—1997) — амер. философ, логик. Проф. Гарвардского ун-та (с 1948), где в 1931 окончил докторантуру под руководс... смотреть

КУАЙН

КУАЙН (Quine) Уиллард ван Орман (р. 1908) - американский философ. Один из участников Венского кружка (1932). Преподавал в Гарвардском университете (с 1... смотреть

КУАЙН

(Quine) Уиллард ван Орман (р. 1908) - американский философ. Один из участников Венского кружка (1932). Преподавал в Гарвардском университете (с 1938). По свидетельствам ряда историков философии и науки, оказал весьма значимое воздействие на диапазон философских дискуссий второй половины 20 в. Основные сочинения: "Элементарная логика" (1941), "Две догмы эмпиризма" (1951), "С логической точки зрения" (1953), "Методы логики" (1959), "Слово и объект" (1960), "Пути парадокса и другие очерки" (1966), "Онтологическая относительность и другие очерки" (1969), "Источники эталона" (1974), "Теории и вещи" (1981), "Сущности" (1987) и др. Анализируя парадигму постижения мира, свойственную эмпиризму, К. (развивая идеи Канта об "аналитических" и "синтетических" истинах, а также мысль Лейбница о водоразделе между "истинами факта" и "истинами разума") утверждал, что она, во-первых, основывается на догме "дискриминации" ("аналитические истины" выявляются посредством выяснения значения терминов, "синтетические" же - через изучение данных факта). При этом, по К., аналитические утверждения правомерно подразделять на два разряда: логических истин (остающихся таковыми при любой мыслимой интерпретации составляющих терминов, ибо их истинность задается их логической формой самой по себе) и истин, для проверки которых необходимо выявить синонимичность входящих в них терминов. В этом контексте существенную значимость приобретает принципиальная разница между сигнификатами (коннотатами) и денотатами, т.к. нередки ситуации, когда различные понятия обозначают одну и ту же вещь при полном расхождении смыслов ("утренняя звезда" и "вечерняя звезда" - пример Фреге). Сигнификат, т.обр., являет собой то, чем становится сущность (в стилистике аристотелевского понятийного ряда), когда она в процессе собственного смещения в вокабулу дистанцируется от объекта. Но даже такая трактовка ситуации, позволяющая элиминировать сигнификаты в репертуа-рах прояснения аналитичности соответствующих суждений, не устраняет сопряженных задач осуществления процедур синонимии. "С момента, когда установлено, что дефиниция не есть лексикографическая регистрация синонимии, ее нельзя принять в качестве обоснования", - полагает К. В целом, во всех случаях (кроме тех, когда конституируются "чистые" дефиниции - эксплицитные конвенции - продуцирующие новые символы в целях оптимизации мыслительных процедур), дефиниция лишь опирается на синонимию, предварительно не объясняя ее. И это означает, что логически четкое разведение аналитических и синтетических суждений невозможно, признание же его допустимости - это, согласно К., вера во "внеэмпирическую догму эмпириков, что является метафизическим моментом веры". Далее, в русле своих рассуждений К. анализирует догмат эмпиризма о том, что "любое осмысленное суждение переводимо в суждение (истинное или ложное) о непосредственном опыте" или подход, именуемый радикальным редукционизмом. Со времен Локка и Юма, - полагает К., - требовалось, чтобы любая идея коррелировалась с чувственным источником. В границах парадигмы эмпиризма осуществляется движение от слов - к "пропозициям" (по Фреге), от пропозиций - к концептуальным схемам и т.д. Т.е., по К., "единство меры эмпирической осмысленности дает сама наука в ее глобальности". Высказанная в 1906 П. Дюгемом идея холизма применительно к комплексу человеческих суждений о внешнем мире (т.е. предзаданность последних теоретическим контекстом) была кардинально дополнена К. С его точки зрения, все наши познания и убеждения от самых неожиданных вопросов географии и истории до наиболее глубоких законов атомной физики, чистой математики и логики - все созданные человеком конструкции касаются опыта лишь по периферии. Наука в ее глобальности похожа на силовое поле, крайние точки которого образуют опыт. Несогласованность с опытом на периферии приводит к определенному внутреннему смещению акцентов. Трансформируется аксиологическая нагруженность и познавательный статус различных компонентов данной системы (пропозиций), логически связанных между собой. "Конкретный опыт, по мнению К., может быть связан с особой пропозицией внутри поля не иначе, как опосредованным образом и ради равновесия, необходимого полю в его глобальности". (Знаменитый тезис К. звучал так: "Быть - значит быть значением связанной переменной"). Наука в целом, как и любое ее отдельно взятое суждение оказываются в равной степени обусловлены как опытом, так и языком. (Тезис о субдетерминации научной теории языком и логикой: "все суждения могли быть значимыми, если бы были выверены достаточно отчетливо с другой стороны системы. Только суждение, весьма близкое к периферии, можно считать верным, несмотря на любой противоположный опыт, сославшись на галлюцинации или модифицируя некоторые из пропозиций, называемых логическими законами. Аналогичным образом можно сказать, что ни у одного суждения... нет иммунитета от ошибок и корректив..."). Из этого следует, что даже две взаимоисключающие теории могут аппелировать к соразмеримой фактической очевидности каждой из них, а, следовательно, сопоставление теоретических систем с неконцептуализированной реальностью бессмысленно и непродуктивно. Разрабатывая собственную концепцию, К. обозначил ("Слово и объект") "периферию" - "стимулом", а "пропозиции, близкие к периферии" - "утверждениями наблюдения". К. разделяет точку зрения, согласно которой значение "живых" словоформ традиционно задается параметрами их языкового использования сообществом людей. В случаях же "радикального перевода" (по К., "перевод с ушедшего в прошлое языка, основанный на поведенческой очевидности и без опоры на словари") господствуют исключительно "галлюцинации". Смыслы же оказываются связаны со "стимулами", завязанными на поведение: "... язык есть социальное искусство, которого мы достигаем на основе очевидности демонстрируемого поведения в социально опознаваемых обстоятельствах". Суть перевода оказывается не сводима к процедуре сопоставления смыслов, коннотатов с вещами, а сами смыслы выступают у К. как "поведенческие позиции" ("... нет ничего в смысле, чего бы не было в поведении..."). "Онтологический релятивизм" (самообозначение К. своих взглядов) исходит из того, что вне значимости наших дискурсов об объектах рассуждать нелепо, наши представления о них всегда располагаются в контексте наличных теорий, - "сущее как таковое" вне поля устанавливающих его языка и теории немыслимо. "Специфицируя теорию мы должны, - полагал К., - полно и подробно расписывать все наши слова, выяснять, какие высказывания описывают теорию и какие вещи могут быть приняты как соответствующие буквам предикатов". Предметы теории вне их интерепретаций в рамках иных теорий находятся за пределами человеческих смыслов. К. также достаточно однозначно обозначил свои материалистические ориентации и предпочтения в контексте отбора культурных универсалий и постулатов, входящих, по его мнению, в "ткань" нашего познавательного процесса: "... только физические объекты, существующие вне и независимо от нас, реальны... Я не признаю существования умов и ментальных сущностей иначе, чем в виде атрибутов или активности, исходящей от физических объектов, и, особым образом, от личностей". Задача эпистемологии, согласно убеждениям К., - обнаружение и реконструкция приемов, позволяющих проектировать развитие науки в контексте и на основании наличного чувственного опыта, изысканного и упорядоченного ею же самой. (Будущий опыт в контексте концептуализированного прошлого опыта, по К., вполне предсказуем). Философия же, по мысли К., выступает как компонент научного знания - абстрактно-теоретический ее фрагмент: например, "физик говорит о каузальных связях определенных событий, биолог - о каузальных связях иного типа, философ же интересуется каузальной связью вообще... что значит обусловленность одного события другим... какие типы вещей составляют в совокупности систему мира". Не признавая проблем метафизического порядка, К. полагал, что лишь проблемы "онтологического" и "предикативного" типов имеют право на существование - ответы на них не будут лишены смысла. А. А.Грицанов... смотреть

КУАЙН

КУАЙН (Quine) Уиллард ван Орман (р . 1908), американский логик, математик и философ, представитель т. н. неопрагматизма, или логического прагматизма. Труды по построению аксиоматической системы, включающей логику классов, логической семантике и модальной логике, философии математики.<br><br><br>... смотреть

КУАЙН

- (Quine) Уиллард ван Орман (р. 1908) - американский логик, математики философ, представитель т. н. неопрагматизма, или логическогопрагматизма. Труды по построению аксиоматической системы, включающейлогику классов, логической семантике и модальной логике, философииматематики.... смотреть

КУАЙН

p.n.Quine

КУАЙН

див. Куайн, Віллард ван Орман

КУАЙН (QUINE) УИЛЛАРД ВАН ОРМАН

(1908-1997) амер. философ и логик. Преподавал в Гарвардском ун-те. При разработке своего учения испытал влияние прагматизма, а также логического позитивизма, будучи непродолжительное время членом Венского кружка. Однако в дальнейшем К. подверг критике ряд основополагающих неопозитивистских идей. В 1951 в статье *Две догмы эмпиризма* выступил, во-первых, против разграничения аналитических предложений, т.е. необходимых предложений логики и математики, зависящих только от значения составляющих их терминов, и синтетических (эмпирических) предложений, основывающихся на фактах. Во-вторых, против редукционистского тезиса о том, что каждое осмысленное предложение эквивалентно некоторой конструкции из терминов, указывающих на непосредственный чувственный опыт субъекта. Источник этих *догм* К. видел в ошибочной установке рассматривать изолированные предложения, отвлекаясь от их роли в контексте целостной языковой системы или теории. Данной установке он противопоставил холистскую установку, согласно которой проверке в науке подлежит система взаимосвязанных предложений теории, а не отдельные предложения, гипотезы. Этим объясняется относительная устойчивость теории при ее столкновении с опытом, ее способность к самокоррекции на основе соглашения ученых (конвенционализм). Философия, согласно К., принципиально не отличается от естественных наук, выделяясь лишь несколько большей степенью общности своих положений и принципов. Собственную позицию он квалифицирует как натурализм, или научный реализм. Цель натурализированной эпистемологии он видит в сугубо научном объяснении связей между наблюдениями и теориями. Большой резонанс вызвали исследования К. в области онтологии. Он доказывает, что *концептуальная схема* языка определяет онтологические характеристики. При экспликации онтологической проблематики на языке экстенсиональной логики он формулирует свой знаменитый тезис: *Быть значит быть значением связанной переменной*. Предпочтение одних онтологии другим объясняется сугубо прагматическими мотивами. С этим связан и тезис *онтологической относительности*, в соответствии с которым наше знание об объектах, описываемых на языке одной теории, можно рассматривать лишь на языке другой теории, а этот язык, в свою очередь, должен рассматриваться в отношении к языку следующей теории, и так далее до бесконечности. Таким образом, онтологическая проблематика связывается с вопросом о переводимости языков (естественных или искусственных). Но *радикальный перевод*, по К., является принципиально неопределенным, ибо предложения любого языка способны обозначать самые разные объекты, и способ их референции (указания на объекты) остается *непрозрачным* (неясным). В своей философии К. широко использует данные лингвистики, антропологии, бихевиористской психологии (критикуя при этом психологический ментализм). Язык рассматривается им как важнейшая форма человеческого поведения, а наука как один из путей приспособления организма к окружающей среде. Он вводит понятие *стимульного значения* совокупности внешних стимулов, которые вызывают согласие или несогласие с произносимой фразой, и в этой связи исследует проблему синонимии как тождества таких значений для говорящих на одном языке. В своих работах по формальной логике К. подчеркивает преимущества экстенсионального подхода перед интенсиональным (включая модальную логику), в философии математики развивает оригинальную версию крайнего номинализма, в философии языка критикует лингвистический нативизм Хомского, которому противопоставляет учение о языке как комплексе приобретенных диспозиций к вербальному поведению. А. Ф. Грязнов From a Logical Point of View. Cambridge, Mass., 1953; Word and Object. Cambridge, Mass., 1960; Ontological Relativity and Other Essays. N.Y., 1969; The Roots of Reference. La Salle, 1974; Theories and Things. Cambridge, Mass., 1981; The Time of My Life. Cambridge, Mass., 1985; Pursuit of Truth. Cambridge, Mass., 1990.... смотреть

КУАЙН (QUINE) УИЛЛАРД ВАН ОРМАН

Куа́йн (Quine) Уиллард ван Орман (1908—1997), американский логик, математик и философ, представитель так называемого неопрагматизма или логического пра... смотреть

КУАЙН (QUINE) УИЛЛАРД ВАН ОРМАН (Р . 1908)

КУАЙН (Quine) Уиллард ван Орман (р . 1908), американский логик, математик и философ, представитель т. н. неопрагматизма, или логического прагматизма. Труды по построению аксиоматической системы, включающей логику классов, логической семантике и модальной логике, философии математики.... смотреть

КУАЙН (QUINE) УИЛЛАРД ВАН ОРМАН (Р. 1908)

КУАЙН (Quine) Уиллард ван Орман (р. 1908), американский логик, математик и философ, представитель т. н. неопрагматизма, или логического прагматизма. Труды по построению аксиоматической системы, включающей логику классов, логической семантике и модальной логике, философии математики.... смотреть

КУАЙН (QUINE) УИЛЛАРД ОРМАН

КУАЙН (Quine) Уиллард ван Орман (р. 1908) - американский логик, математик и философ, представитель т. н. неопрагматизма, или логического прагматизма. Труды по построению аксиоматической системы, включающей логику классов, логической семантике и модальной логике, философии математики.<br>... смотреть

КУАЙН УИЛЛАРД ВАН ОРМАН (1908 1997)

американский философ и логик. Один из участников Венского кружка (1932-1934). Окончил докторантуру под руководством Уайтхеда. Преподавал в Гарвардском университете (с 1938). По свидетельствам ряда историков философии и науки, оказал весьма значимое воздействие на диапазон философских дискуссий второй половины 20 в. Основные работы: *Система логистики* (1934), *Новые обоснования для математической логики* (1937), *Элементарная логика* (1941), *Математическая логика* (1949), *Две догмы эмпиризма* (1951), *С логической точки зрения* (1953), *Методы логики* (1959), *Слово и объект* (1960), *Пути парадокса и другие очерки* (1966), *Онтологическая относительность и другие очерки* (1969), *Источники эталона* (1974), *Теории и вещи* (1981), *Сущности* (1987) и др. К. был вполне уверен в пригодности современных ему логических методов прояснять философские проблемы не только семантические и логические, но и традиционные, онтологические: *обычный язык остается... фундаментальным... в качестве средства окончательного разъяснения*, но для целей *творческого аспекта философского анализа* ему недостает той точности и свободы от вводящих в заблуждение предположений, которой можно достигнуть посредством *современных методов квантификации*. Анализируя парадигму постижения мира, свойственную эмпиризму, К. (развивая идеи Канта об *аналитических* и *синтетических* истинах, а также мысль Лейбница о водоразделе между *истинами факта* и *истинами разума*) утверждал, что она, во-первых, основывается на догме *дискриминации* (*аналитические истины* выявляются посредством выяснения значения терминов, *синтетические* же через изучение данных факта). При этом, по К., аналитические утверждения правомерно подразделять на два разряда: логических истин (остающихся таковыми при любой мыслимой интерпретации составляющих терминов, ибо их истинность задается их логической формой самой по себе) и истин, для проверки которых необходимо выявить синонимичность входящих в них терминов. В этом контексте существенную значимость приобретает принципиальная разница между сигнификатами (коннотатами) и денотатами, т.к. нередки ситуации, когда различные понятия обозначают одну н ту же вещь при полном расхождении смыслов (*утренняя звезда* и *вечерняя звезда* пример Фреге). Сигнификат, т.обр., являет собой то, чем становится сущность (в стилистике аристотелевского понятийного ряда), когда она в процессе собственного смещения в вокабулу дистанцируется от объекта. Но даже такая трактовка ситуации, позволяющая элиминировать сигнификаты в репертуарах прояснения аналитичности соответствующих суждении, не устраняет сопряженных задач осуществления процедур синонимии. *С момента, когда установлено, что дефиниция не есть лексикографическая регистрация синонимии, ее нельзя принять в качестве обоснования*, полагает К. В целом, во всех случаях (кроме тех, когда конституируются *чистые* дефиниции эксплицитные конвенции продуцирующие новые символы в целях оптимизации мыслительных процедур) дефиниция лишь опирается на синонимию, предварительно не объясняя ее. И это означает, что логически четкое разведение аналитических и синтетических суждений невозможно, признание же его допустимости это, согласно К., вера во *внеэмпирическую догму эмпириков, что является метафизическим моментом веры*. Далее, в русле своих рассуждений К. анализирует догмат эмпиризма о том, что *любое осмысленное суждение переводимо в суждение (истинное или ложное) о непосредственном опыте* или подход, именуемый радикальным редукционизмом. Со времен Локка и Юма, полагает К., требовалось, чтобы любая идея коррелировалась с чувственным источником. В границах парадигмы эмпиризма осуществляется движение от слов к *пропозициям* (по Фреге), от пропозиций к концептуальным схемам и т.д. Т.е., по К., *единство меры эмпирической осмысленности дает сама наука в ее глобальности*. Высказанная в 1906 П. Дюгемом идея холизма применительно к комплексу человеческих суждений о внешнем мире (т.е. предзаданность последних теоретическим контекстом) была кардинально дополнена К. С его точки зрения, все наши познания и убеждения от самых неожиданных вопросов географии и истории до наиболее глубоких законов атомной физики, чистой математики и логики все созданные человеком конструкции касаются опыта лишь по периферии. Наука в ее глобальности похожа на силовое поле, крайние точки которого образуют опыт. Несогласованность с опытом на периферии приводит к определенному внутреннему смещению акцентов. Трансформируется аксиологическая нагруженность и познавательный статус различных компонентов данной системы (пропозиций), логически связанных между собой. *Конкретный опыт, по мнению К., может быть связан с особой пропозицией внутри поля не иначе, как опосредованным образом и ради равновесия, необходимого полю в его глобальности*. Как постоянно утверждал К., *любая теория по существу признает те и только те объекты, к которым должны иметь возможность относиться связанные переменные, чтобы утверждения теории были истинными*. (Отсюда знаменитый *тезис К.*: *быть значит быть значением связанной переменной*. Мысль К. о существовании некоего множества конвергирующих повторений по сути своей выступила основой для формулирования им идеи философского *холизма*: по К., любой организм, биологический или физический, должен осмысливаться в качестве органической целостности, а не как сумма его частей.) Наука в целом, как и любое ее отдельно взятое суждение, оказывается, согласно К., в равной степени обусловлена как опытом, так и языком. (Тезис о субдетерминации научной теории языком и логикой: *все суждения могли быть значимыми, если бы были выверены достаточно отчетливо с другой стороны системы. Только суждение, весьма близкое к периферии, можно считать верным, несмотря на любой противоположный опыт, сославшись на галлюцинации или модифицируя некоторые из пропозиций, называемых логическими законами. Аналогичным образом можно сказать, что ни у одного суждения... нет иммунитета от ошибок и корректив...*.) Из этого следует, что даже две взаимоисключающие теории могут аппелировать к соразмеримой фактической очевидности каждой из них, а, следовательно, сопоставление теоретических систем с неконцептуализированной реальностью бессмысленно и непродуктивно. По мысли К., *высказывания о физических объектах нельзя подтвердить или опровергнуть путем прямого сравнения с опытом*; высказывания же, которым мы приписываем ложность или истинность, как правило, сложнейшим образом переплетены с детально разработанными концептуальными схемами, вместе с которыми в итоге они отвергаются или оправдываются. По К., для того, чтобы некоторые существенные фрагменты концептуальной схемы хотя бы временно полагать бесспорными и осуществить переход от одной части системы к другой, нередко бывает удобно формализовать эти решающие части в виде постулатов и определений; именно такая формализация, как правило, и обусловливала прогресс науки. Конечно и у этой процедуры есть пределы: согласно К., *если логика косвенным образом происходит из соглашений, то для вывода ее из соглашений уже нужна логика... логические истины, число которых бесконечно, должны быть заданы общими соглашениями, а не по отдельности, и логика нужна хотя бы для того, чтобы применить общие соглашения к отдельным случаям...*. И далее из того, что результаты законодательного постулирования являются *всегда постулатами по произволу, не следует, что они тем самым истинны по произволу*, использование постулатов осуществляется в терминах *дискурсивного* постулирования, которое *фиксирует не истину, а только некоторое упорядочение истин*. Разрабатывая собственную концепцию, К. обозначил (*Слово и объект*) *периферию* *стимулом*, а *пропозиции, близкие к периферии*, *утверждениями наблюдения*. К. разделяет точку зрения, согласно которой значение *живых* словоформ традиционно задается параметрами их языкового использования сообществом людей. В случаях же *радикального перевода* (по К., *перевод с ушедшего в прошлое языка, основанный на поведенческой очевидности и без опоры на словари*) господствуют исключительно *галлюцинации*. Смыслы же оказываются связаны со *стимулами*, завязанными на поведение: *...язык есть социальное искусство, которого мы достигаем на основе очевидности демонстрируемого поведения в социально опознаваемых обстоятельствах*. Суть перевода оказывается не сводима к процедуре сопоставления смыслов, коннотатов с вещами, а сами смыслы выступают у К. как *поведенческие позиции* (*...нет ничего в смысле, чего бы не было в поведении...*). *Онтологический релятивизм* (самообозначение К. своих взглядов) исходит из того, что вне значимости наших дискурсов об объектах рассуждать нелепо, наши представления о них всегда располагаются в контексте наличных теорий *сущее как таковое* вне поля устанавливающих его языка и теории немыслимо. (Тезис К. о неопределенности перевода как такового фундировал идею о непереводимости индивидуальных словарей философских, исторических, культурных на некий универсальный язык.) *Специфицируя теорию, мы должны, полагал К., полно и подробно расписывать все наши слова, выяснять, какие высказывания описывают теорию и какие вещи могут быть приняты как соответствующие буквам предикатов*. Предметы теории вне их интерпретаций в рамках иных теорий находятся за пределами человеческих смыслов. К. также достаточно однозначно обозначил свои материалистические ориентации и предпочтения в контексте отбора культурных универсалий и постулатов, входящих, по его мнению, в *ткань* нашего познавательного процесса: *...только физические объекты, существующие вне и независимо от нас, реальны... Я не признаю существования умов и ментальных сущностей иначе, чем в виде атрибутов или активности, исходящей от физических объектов, и, особым образом, от личностей*. Задача эпистемологии, согласно убеждениям К., обнаружение и реконструкция приемов, позволяющих проектировать развитие науки в контексте и на основании наличного чувственного опыта, изысканного и упорядоченного ею же самой. (Ср.: у К. все наши понятия основаны на прагматических соображениях: *физические объекты концептуально вносятся в ситуацию как удобные промежуточные понятия... сравнимые гносеологически с богами Гомера; с точки зрения гносеологической обоснованности физические объекты и боги отличаются только в степени, а не по существу*.) Будущий же опыт в контексте концептуализированного прошлого опыта, по К., вполне предсказуем. Философия в своем абстрактно-теоретическом измерении, по мысли К., выступает как компонент научного знания: например, *физик говорит о каузальных связях определенных событий, биолог о каузальных связях иного типа, философ же интересуется каузальной связью вообще... что значит обусловленность одного события другим... какие типы вещей составляют в совокупности систему мира?*. Не признавая проблем метафизического порядка, К. полагал, что лишь проблемы *онтологического* и *предикативного* типов имеют право на существование ответы на них не будут лишены смысла.... смотреть

КУАЙН (УИЛЛАРД ВАН ОРМАН ПСЕВДОНИМ— УИЛЛАРД)

американский философ (Р. Акрон, 1908). Учился в Гарварде имеете с Уайтхедом, затем в Вене, Варшаве и Праге, где он познакомился с Карнапом. Преподавал логику и философию в Гарварде вплоть до 1978. В «Двух догмах эмпиризма» он критикует различие, проводимое между аналитическим и синтетическим высказываниями. Эта критика привела к переработке логического эмпиризма. Куайн применяет в отношении философии языка бихевиористскую концепцию значения, противопоставляя ее тезисам Хомского о врожденном знании. Куайн также критикует «миф о значении», отрицая тем самым возможность перевода с одного языка на другой. Его философия логики является важным вкладом в аналитическую философию. Куайн предлагает критерий «онтологического обязательства» для сущностей, существование которых утверждается в теории. Он относится с недоверием к таким «интенциональным» понятиям, как значение и синонимия. Наследник расселовской традиции в логике, он поставил аппарат современной логики на службу номиналистской онтологии. Его труды: «Математическая логика» (1940), «Логический метод» (1950), «Мир и предмет» (1960), «Философия логики» (1970), «Теории и вещи» (1981).... смотреть

КУАЙН УИЛЛАРД ВАН ОРМЕН

(р. 25.6.1908, Акрон, шт. Огайо), амер. философ. Занимается проблемами логики, философии математики, логич. анализом языка науки и обыденного языка. Поддерживал контакты с Венским кружком, но считает себя не логич. позитивистом, а «логич. прагматистом». К. полагает, что не философия, а только науч. теория может говорить о том, какие объекты существуют, а какие нет, однако в отличие от позитивистов Венского кружка сам вопрос о существовании объектов К. не считает псевдовопросом. Утверждения о существовании физич. объектов или групп таких объектов К. считает осмысленными, а утверждения о существовании т. н. идеальных объектов (напр., идей, смыслов слов, математич. множеств) бессмысленными. В философии математики К. защищал позицию «конструктивного номинализма». К. отрицает присущее логич. позитивизму разделение всех утверждений на синтетические, истинность к-рых проверяется в опыте, и аналитические, истинность к-рых следует из лингвистических оснований, полагая, что в опыте вообще не может проверяться отд. предложение, а только целая система их, напр. теория или группа связанных теорий (тезис Дюэма К.). Знание иерархически упорядочено, в нём есть центральные и крайние элементы. Если система знаний расходится с данными эксперимента, то учёные более склонны изменять «крайние» элементы и сохранять «центральные», в первую очередь принципы логики и математики. Чем «ближе к краю» утверждение тем больше оно зависит от опыта, тем оно более «синтетично», центральные же элементы «аналитичны».... смотреть

T: 157